Неточные совпадения
Левину хотелось поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату
товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной
смерти Апраксиной.
— А разве ты позабыл, бравый полковник, — сказал тогда кошевой, — что у татар в руках тоже наши
товарищи, что если мы теперь их не выручим, то жизнь их будет продана на вечное невольничество язычникам, что хуже всякой лютой
смерти? Позабыл разве, что у них теперь вся казна наша, добытая христианскою кровью?
— Умная
смерть, — решительно объявил
товарищ прокурора.
Слова эти слушают отцы, матери, братья, сестры,
товарищи, невесты убитых и раненых. Возможно, что завтра окраины снова пойдут на город, но уже более густой и решительной массой, пойдут на
смерть. «Рабочему нечего терять, кроме своих цепей».
Народ русский отвык от смертных казней: после Мировича, казненного вместо Екатерины II, после Пугачева и его
товарищей не было казней; люди умирали под кнутом, солдат гоняли (вопреки закону) до
смерти сквозь строй, но смертная казнь de jure [юридически (лат.).] не существовала.
Ну, думаем мы, теперь пришла наша
смерть, как увидят его
товарищи, тут нам и конец.
Отец перед смертию страшно теснил сына, он не только оскорблял его зрелищем седого отцовского разврата, разврата цинического, но просто ревновал его к своей серали. Химик раз хотел отделаться от этой неблагородной жизни лауданумом; его спас случайно
товарищ, с которым он занимался химией. Отец перепугался и перед
смертью стал смирнее с сыном.
Теперь в гимназии не было уже ни виновников этой
смерти, ни
товарищей жертвы.
Не нужно вам повторять, что мы здесь читаем все, что можно иметь о современных событиях, участвуя сердечно во всем, что вас волнует. Почта это время опаздывает, и нетерпение возрастает. Когда узнал о
смерти Корнилова, подумал об его брате и об Николае,
товарище покойного. Совершенно согласен с нашим философом, что при такой
смерти можно только скорбеть об оставшихся.
Смерть Саврасова его поразила; в душе пожелал ему светлой вечности и сказал с вами: ему теперь легче. Не стало одного доброго
товарища, который кому-нибудь мог быть полезен, а он жив и здоров. Как это все понять?
Верно, до вас дошла весть о
смерти Алексея Васильевича Шереметева. Я был в Москве, когда Евгений получил это известие из деревни, и погоревал с ним об добром товарище-сослуживце…
Я складывала все мои несчастия и взвешивала их от нечего делать: вот — поссорилась с отцом, которого любила, прогнали из гимназии и оскорбили, тюрьма, предательство
товарища, который был близок мне, арест мужа, опять тюрьма и ссылка,
смерть мужа.
Эти мысли, вызванные в нем столкновением с Смоковниковым, вместе с неприятностями по гимназии, происшедшими от этого столкновения, — именно, выговор, замечание, полученное от начальства, — заставили его принять давно уже, со
смерти жены, манившее его к себе решение: принять монашество и избрать ту самую карьеру, по которой пошли некоторые из его
товарищей по академии, из которых один был уже архиереем, а другой архимандритом на вакансии епископа.
Это чувство было и у смертельно раненого солдата, лежащего между пятьюстами такими же ранеными на каменном полу Павловской набережной и просящего Бога о
смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную толпу, чтобы дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость солдат, и у матроса, попавшего в движущийся батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющеюся толпой, и у раненого офицера, которого на носилках несли четыре солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, 16 лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие с помощью
товарищей с крутого берега в бухту, и у флотских, только-что выбивших закладки в кораблях и, бойко гребя, на баркасах отплывающих от них.
Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию
товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, — увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в
смерти…
Он же, солдат, и на верную
смерть охотником вызваться готов, и ротного своим телом от пули загородить, и
товарища раненого на плечах из боя вынести, и офицеру своему под огнем обед притащить, и пленного ратника накормить и обласкать — все ему сподручно.
Из Нью-Йорка было получено приказание привезти тела де Лонга и его
товарищей в Америку, что и было сделано лейтенантами Гарбером и Шютце. Ими же был привезен и дневник де Лонга, который вел он до самой своей
смерти в пустынной тундре.
Война представлялась ему только в том, что он подвергал себя опасности, возможности
смерти и этим заслуживал и награды, и уважение и здешних
товарищей, и своих русских друзей.
Их помирили
товарищи, и Пугачев пил еще с Лысовым за несколько часов до его
смерти.
Серебряков. Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным
товарищам — и вдруг, ни с того ни с сего, очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры… Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут — как в ссылке. Каждую минуту тосковать о прошлом, следить за успехами других, бояться
смерти… Не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
«Это я его отметил для
смерти!» — думал Климков, рассматривая лицо
товарища. Брови Зарубина были строго нахмурены, чёрные усики топорщились на приподнятой губе, он казался раздражённым, и можно было ждать, что из полуоткрытого рта взволнованно польётся быстрая речь.
Помните, братцы-товарищи, что охотники идут на верную
смерть, и мало того на
смерть, на муку, на пытки.
Мне случалось веселиться с
товарищами на том самом месте, где несколько минут до того мы дрались с неприятелем; но на поле сражения мы видим убитых, умирающих, раненых; а тут
смерть сливалась с жизнию без всяких оттенок: шаг вперед — и жизнь во всей красоте своей; шаг назад — и
смерть со всеми своими ужасами!
Наступает молчание. Катя поправляет прическу, надевает шляпу, потом комкает письма и сует их в сумочку — и все это молча и не спеша. Лицо, грудь и перчатки у нее мокры от слез, но выражение лица уже сухо, сурово… Я гляжу на нее, и мне стыдно, что я счастливее ее. Отсутствие того, что товарищи-философы называют общей идеей, я заметил в себе только незадолго перед
смертью, на закате своих дней, а ведь душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!
Долго помнил он Лефорта и по
смерти его, тоскуя по нем, как по веселом
товарище приятельских бесед, незаменимом в искусстве устроить пир на славу».
И на суде — и этому, пожалуй, не поверили бы даже
товарищи, хорошо знавшие его холодное бесстрашие и надменность, — он думал не о
смерти и не о жизни: он сосредоточенно, с глубочайшей и спокойной внимательностью, разыгрывал трудную шахматную партию.
От
смерти лишь из сожаленья
Младого русского спасли;
Его к
товарищам снесли.
Забывши про свои мученья,
Они, не отступая прочь,
Сидели близ него всю ночь… //....................
И бледный лик, в крови омытый,
Горел в щеках — он чуть дышал,
И смертным холодом облитый,
Протягшись на траве лежал.
Сам ли он перед
смертью принял это положение, или
товарищи позаботились о нем?
Но вот наступила великая японская война. Посетители Гамбринуса зажили ускоренною жизнью. На бочонках появились газеты, по вечерам спорили о войне. Самые мирные, простые люди обратились в политиков и стратегов, но каждый из них в глубине души трепетал если не за себя, то за брата или, что еще вернее, за близкого
товарища: в эти дни ясно сказалась та незаметная и крепкая связь, которая спаивает людей, долго разделявших труд, опасность и ежедневную близость к
смерти.
«Отмсти,
товарищ!» — и в одно мгновенье
(Достойное за
смерть убийцы мщенье...
Тяжелый запах, потные, пьяные рожи, две коптящие керосиновые лампы, черные от грязи и копоти доски стен кабака, его земляной пол и сумрак, наполнявший эту яму, — всё было мрачно и болезненно. Казалось, что это пируют заживо погребенные в склепе и один из них поет в последний раз перед
смертью, прощаясь с небом. Безнадежная грусть, спокойное отчаяние, безысходная тоска звучали в песне моего
товарища.
Легче тут нам стало. Снял я шапку, поклонился доброму человеку;
товарищи тоже ему кланяются… Плачем… И то дорого, что припасами наделил, а еще пуще того дорого, что доброе слово услыхали. До сих пор шли, от людей прятались, потому знаем:
смерть нам от людей предстоит, больше ничего. А тут пожалели нас.
Отец мой умер в самом начале московской чумы, которую все называли черной
смертью, но я жил уже не вместе с ним, а с двумя разгульными
товарищами, такими же повесами, как я.
Кроме того, я знал всей силой моего существа, что между нами в это самое мгновение идет борьба, страшный поединок на жизнь и
смерть, поединок вот того самого вчерашнего труса, выгнанного за трусость
товарищами.
— Полает, полает и начнёт жалостно выть: отступись, дескать, от них, пусть они люди скромные и серьёзные, но это самые страшные люди, они, говорит, принадлежат тайному фармазонскому закону,
смерти не боятся, по всей земле у них
товарищи и поддержка, хотят они все государства в одно собрать и чтобы никогда не было войны…
Удар сокола с такой высоты, что едва можно разглядеть его, как темное пятнышко, стоящее в небе, бывает иногда очень косвенный (диагональный), и сокол может свалиться с добычей даже за полверсты и более, и потому надобно скакать туда, чтоб немедленно отыскать его, пока он не успел наесться и сделаться негодным к продолжению охоты; при травле же гусей поспешность еще необходимее: когда сокол вышибет одного гуся из стаи — иногда повторенным ударом, если первый окажется недостаточным, — и опустится на него или свалится с ним на землю, то вся стая гусей бросится на помощь погибающему
товарищу, и если охотник не подоспеет, то гуси своими крыльями и носами не только изуродуют сокола, но даже забьют до
смерти.
Недавно мы хоронили нашего
товарища, д-ра Стратонова. Неделю перед тем он делал в частном доме трахеотомию и, высасывая из разреза трахеи дифтеритные пленки, заразился сам; он умер молодым, сильным и энергичным, и эта
смерть была ужасна по своей быстроте и неожиданности.
Люди боятся
смерти и желают жить как можно дольше. Но если
смерть есть несчастье, то не всё ли равно умереть через 30 или через 300 лет? Много ли радости для приговоренного к
смерти в том, что
товарищей его казнят через три дня, а его через 30 дней?
А и то сказать, признаться откровенно, такая на меня порою, после Нютиной
смерти, тоска находит, что рад бы в омут; а тут все ж таки дело какое ни на есть, занятие по душе, старый
товарищ…
— Вот где она! — воскликнул майор, показав
товарищу орудие Ларисиной
смерти и, бросив бритву назад в ров, отвернулся.
Тогда я раздам Мое имение нищим и с тобою,
товарищ, поползу на поклонение к старой бритой обезьяне, прильну Моим американским лицом к ее туфле, от которой исходит благодать. Я буду плакать, Я буду вопить от ужаса: спаси Меня от
Смерти! А старая обезьяна, тщательно удалив с лица все волосы, облекшись, сверкая, сияя, озаряя — и сама трясясь от злого ужаса, будет торопливо обманывать мир, который так хочет быть обманутым.
Весь долгий нынешний боевой день, соседство
смерти и гибель многих
товарищей не отразились на бодрости духа этих чудо-богатырей.
Серебряков. Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным
товарищам и вдруг ни с того ни с сего очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут пошлых людей, слушать ничтожные разговоры. Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут точно в ссылке. Каждую минуту тосковать по прошлом, следить за успехами других, бояться
смерти… не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
Спутники Кати вполголоса разговаривали между собой, обрывая фразы, чтоб она не поняла, о чем они говорят. Фамилия
товарища была Израэльсон, а псевдоним — Горелов. Его горбоносый профиль в пенсне качался с колыханием машины. Иногда он улыбался милою, застенчивою улыбкою, короткая верхняя губа открывала длинные четырехугольные зубы, цвета старой слоновой кости. Катя чувствовала, что он обречен
смерти, и ясно видела весь его череп под кожей, такой же гладкий, желтовато-блестящий, как зубы.
— Хорошо, Юлико, ты добрый
товарищ, — и я несколько покровительственно погладила его белокурые локоны. — Так вот завтра в эту пору мы пойдем в Башню
смерти.
В девять ушел фельдшер; сторож ночевал рядом, в передней. В четверть десятого Теркин сразу выпил все, что было в пузырьке. Думал он написать два письма: одно домой, старикам, другое —
товарищам; кончил тем, что не написал никому. Чего тут объясняться? Да и не дошли бы ни до стариков, ни до
товарищей письма, какие стоило оставлять после своей добровольной
смерти.
Первой молодой силой"Современника"считался ведь Помяловский; а с ним я вступил в личное знакомство и привлекал его к сотрудничеству. Он положительно обещал мне повесть и взял аванс, который был мне после его скорой
смерти возвращен его
товарищем и приятелем Благовещенским.
Первый герой, друг и есаул Ермака и его воины, львы в сечах, пали, как агнцы, на пути в татарский улус. Только один спасшийся от предательской резни казак, явившись в Искор, сообщил о
смерти славного есаула и его
товарищей.
— Надо доложить атаману, — сказал казак, заметивший живого человека на этом стане
смерти, и пошел к костру, у которого сидел Ермак Тимофеевич с его более старыми по времени нахождения в шайке
товарищами. Старшинство у них чтилось свято.
Напротив, оказанное им доверие делает их тише ягненка и преданнее собаки, и своего рода каторжный point d'nonneur установил, что нарушившего оказанное доверие «варнака» его собственные
товарищи присуждают к
смерти или убивая, или оставляя одного в тайге, обрекая, таким образом, на голодную
смерть или на растерзание диких зверей.